Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
Первые полчаса за столом раздавалось лишь хлюпанье, чавканье, чмоканье и прочее фырканье, тресканье и шамканье. Разумеется, в благообразных пределах и нормах. Но любая норма, да шестикратно усиленная; да подогретая здоровым аппетитом; да сто… или сколько там – кратно раззадоренная блинным разнообразием; да разгоряченная ароматнейшим чаем с колотым сахаром вприкуску… Короче говоря, шум за столом стоял тот еще. И слышать его со стороны было попросту невыносимо без того, чтобы не истечь слюной. Благо что со стороны никто этих звуков и не слушал. Вкушали все. Даже придворного розыскника царь Берендей допустил на сей раз к общему застолью, хоть и выделил ему самое крайнее место.
Но вот чавканье стало все медленней, тише и реже, фырканье прекратилось совсем, а на смену им пришли тягостные отдувания, блаженные постанывания и покряхтывания, а пару раз прозвучала даже неблагозвучная отрыжка. Потом еще раз, а потом трижды кряду.
То ли Берендею эти новые звуки не пришлись по душе; то ли он попросту понял, что гости сыты по самое горлышко, и продолжать сладкую пытку он посчитал негуманным; только царь хлопнул пару раз в ладоши – и стол опустел. Даже крошек и варенично-масляных пятен на скатерти не осталось. Лишь посередине стола – два ближе к краю и один в центре – возникли массивные светильники с дюжиной зажженных свеч в каждом, а хрустальные люстры под потолком погасли, что сразу сделало помещение загадочно-настороженным и деловито-серьезным.
В зале повисла тишина, изредка прерываемая тяжкими вздохами. Не в смысле грустными или печальными, а именно тяжкими – от тяжести в желудках. Ну, может быть, чуточку – от сожаления, что так и не удалось кому-то отведать того или иного сорта блинов.
Тем не менее, присутствующие понимали, что они сюда не к теще на блины прибыли. Правда, справедливости ради стоит отметить, что и прибыли-то сюда многие отнюдь не по своей охотке. И все же, дело – есть дело. Уж Броки-то это знали. Да и Сашенька с Мироном все-таки были уже достаточно взрослыми людьми, чтобы уверовать в справедливость поговорки «делу – время, а потехе – час». Вот это самое время и пришло.
– Что скажете? – без предисловия начал Берендей.
– Спасибо, все было вкусно, – ответил первый Брок, хоть в общем-то понял, что именно имел в виду царь. Но ему хотелось потянуть время, добиться, чтобы Государь стал задавать конкретные вопросы. Тот и задал:
– Как собираетесь искать Ваню? Что-нибудь придумали?
– Нами был опрошен свидетель, – брякнул сыщик номер два, на что первый досадливо поморщился: не надо, мол, об этом-то!.. Брок-два и сам уже спохватился, что сболтнул лишнее, ведь Марфа предупреждала о напряженных отношениях с царем. Но слово, как известно, – не воробей… Сыщик прикусил язык, однако Царь-батюшка уже насторожился:
– Свидетель? Кто таков? Почему этот негодяй от меня скрывал, что видел?
– Да она не видела ничего! – выпалил Брок-два и повторно устроил своему длинному языку зубастую экзекуцию.
– Она? – недобро прищурился Берендей Четвертый. – Уж не Марфушка ли?
– Марфа Алексеевна, – поправил, подтверждая тем не менее предположения царя, все тот же второй Брок. И первому сыщику волей-неволей пришлось бросаться на выручку «братцу»:
– Между прочим, госпожа Патрикеева неплохо, так сказать, разбирается в вопросе.
– Знаю я, в каких вопросах она разбирается! – пуще прежнего насупился Государь. – И нечего вам с такими свидетелями якшаться.
– Ваше величество, – гордо вскинул голову Брок-два. Его щеки алели, глаза пылали, ноздри раздувались так, что первый «близнец» невольно напрягся, готовясь к худшему. – Вы наняли нас для розысков вашего сына, потому что верите в наш профессионализм, если я не ошибаюсь?
– Не ошибаетесь, – удивленно поднял брови царь, явно озадаченный метаморфозами сыщицкого лица. – Я не просто верю, я единственно полагаюсь на ваш профессионализм.
– А посему, – вновь дернул подбородком второй Брок, – я бы попросил вас не вмешиваться в процесс расследования и не диктовать нам, так сказать, свои условия, не критиковать наши действия и вообще… – понизил он голос почти до шепота, но такого зловещего, что у многих присутствующих кожа стала походить на крупнозернистую наждачку, – …не лезть, как говорится, не в свое дело.
Послышался глухой стук со звоном. Это упал в обморок главный придворный розыскник Сушик, обронив при этом с носа пенсне.
Смертельно побледнел Мирон, который, судя по всему, мечтал всей душой последовать вслед за Никодимом Пантелеймоновичем в спасительное, сладкое и уютное небытие. Очки на его носу угрожающе перекосились, спеша, вероятно, устроиться рядом с пенсне розыскника.
Схватилась за голову Сашенька, словно ожидая немедленных молний, града и прочих стихийных бедствий. Она смотрела на «дядю» Олега с непередаваемой смесью чувств во взгляде; в нем были и ужас, и восхищение, и жалость, а в первую очередь – удивление глупостью уважаемого ею человека – почти что папы.
Первый Брок инстинктивно сжал кулаки и подобрался, готовый прыгнуть. Неважно куда. Как придется. Или на Берендея, чтобы не подпустить того к «брату»; или на дубля, чтобы оттолкнуть его с «линии огня»; или, возможно, на Сашеньку, чтобы закрыть той глаза, если остановить что-либо он уже будет не в силах. Конечно, больше всего Броку хотелось прыгнуть в окно. Чтобы и самому не быть свидетелем того, что тут сейчас начнется. Но чувство самосохранения (в данном случае двойное, так как и Брока-два он воспринимал сейчас как себя самого) и – в большей, пожалуй, мере – отцовское чувство заставили его пока оставаться на месте, не сводя глаз с Государя.
Берендей же Четвертый стремительно побагровел и сначала просто открыл рот, будто лицевые мышцы внезапно отказали ему, а потом, словно для этого-то он его и разинул, начал… безудержно и громогласно хохотать. Царь смеялся так, что задребезжали цветные витражи в окнах. Так, что затрепетали и чуть не погасли свечи. Так, что очнулся, захлопал вытаращенными глазами и вновь закатил их Сушик. Так, наконец, что очки Мирона все-таки слетели с его носа и осуществили свою мечту – легли возле сушиковского пенсне, робко коснувшись его стеклышка дужкой.
– Ма… ла… дец!.. – сотрясаясь от хохота, вытирая тыльными сторонами ладоней льющиеся слезы, с трудом выговорил Царь-батюшка. – Ай, молодец, дномык твою в медь!.. – Он глубоко вдохнул, выдохнул, дернулся еще пару раз в смеховом приступе и задышал-таки ровно, взял себя в руки, хоть слезы и продолжали пока что бежать по небритым щекам. – Вот за что я ценю профессионалов… У-уф!.. – Царь сделал еще пару мощных вдохов-выдохов и окончательно пришел в себя, даже цвет лица стал почти нормальным. – А ценю я их за то, что дело для них – всегда важнее прочего. И неважно, какое препятствие стоит на пути настоящего мастера – гора или царь какой-то; если они мешают, то он и гору сроет, и царя отодвинет. Молодец.
Лицо Брока-два тоже стало приходить в норму, как выражением, так и цветом. Сыщик даже чуть двинул губами, изображая улыбку.
Шумно выдохнул Брок номер один и разжал побелевшие от напряжения кулаки.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
